Выпуск #33

Махмуду Рафикову 94 года. Он был единственным кинооператором, который снимал первый полет Гагарина в космос. Он также снимал первые ядерные испытания и первую ядерную подлодку, из-за чего дал расписку о неразглашении, а в качестве названий картин были номера.

<...>

Я снимал Юрия Алексеевича сразу после приземления, после того как привезли его в Энгельс, в помещении руководства авиационного дивизиона. Гагарин сначала был молчалив, сидел так, чуть-чуть призадумавшись. Но вдруг раздался телефонный звонок, сказали, что Брежнев хочет с ним поговорить. Я, естественно, вскочил и начал это снимать. Потом фотография моего кинокадра представляла все центральные газеты Советского Союза. У меня сохранился мой «Конвас» — один из самых известных и массовых советских киноаппаратов, которым я снимал Гагарина.

Само приземление было снять невозможно. Дело в том, что полоса приземления Гагарина была тысячу километров. Мы знали лишь примерно, где он приземлился: где-то между Самарой и Энгельсом. Ну ближе к Энгельсу. Мы даже когда летели из Куйбышева (так называлась Самара с 1935 по 1991 годы. — прим. ред.) в Энгельс, посматривали, нет ли там приземляющегося кого-нибудь. Одному оператору это поймать невозможно, да даже ста кинооператорам поймать его было бы делом случая. Но когда я прилетел в Энгельс, буквально через пять минут привезли туда же Гагарина.

Есть еще одна фотография, где видно уже состояние космонавта, когда он отчитался перед Никитой Сергеевичем, что полет состоялся. На ней он сидит отдыхает. Просто ждет следующего действия, чтобы перебраться в Куйбышев.

<...>

Мы вместе летели в Куйбышев. В кармане у меня оказалась простенькая записная книжка, я протянул ему и говорю: «Юрий Алексеевич, пожалуйста, распишитесь». Он написал: оператору (конечно, он не знал, как меня зовут), дальше была его подпись и дата — двенадцатое ноль четвертое, шестьдесят первый год.

Когда мы прилетели в Куйбышев, было понятно, что этот самолет будут встречать операторы, поэтому первым должен был из самолета выйти Гагарин. Мне тоже хотелось снять, как он выходит из самолета, но не разрешили.

Появившись в военной авиации на исходе Первой мировой войны, парашют по сей день остаётся крайне противоречивым для лётчика средством спасения жизни. Случаев гибели экипажей самолётов, которые вполне могли спастись, «выйдя с зонтиком», но предпочитали до последнего оставаться в кабинах и упускали свой шанс, множество, и так, вероятно, будет всегда. Тем не менее парашют спас тысячи жизней. Разумеется, искусству парашютного прыжка надо было учиться.

В учебном мультфильме, снятом для лётчиков ВМФ США в 1949 году, пилот карикатурного, но вполне узнаваемого «Корсара» попадает в грозу и сталкивается с птицей, теряет сначала хвостовое оперение, а затем и присутствие духа. Пока истребитель стремительно теряет высоту, лётчику сначала демонстрируют эксперименты предков — Леонардо да Винчи и Жан-Пьера Бланшара, — а затем напоминают о том, что подвесная система парашюта должна быть подогнана под лётчика.

Следом идёт описание техники прыжка — нужно уменьшить скорость и угол планирования, открыть фонарь кабины, отсоединить провода и шланги радио- и кислородного оборудования, привязные ремни сидения, опустить защитные очки. Затем встать на сидение и, сгруппировавшись, как можно быстрее скользнуть вдоль борта кабины вниз — это поможет уменьшить риск удара о хвостовое оперение. Сделав задержку в десяток секунд, чтобы разминуться с падающим самолётом, можно дёргать вытяжное кольцо. Всё просто... если бы впереди не ждало приземление, при котором надо помнить, что земля твёрдая, а парашют способен протащить человека по земле сильнее, чем зонтик в ветреную погоду.